Интервью на радио Маяк с А. Корбутом, А. Фоминым. Крестьянин должен знать, что его продукт будет востребован.
Крестьянин должен знать, что его продукт будет востребован
Интервью на радио Маяк 2004/01/10 | 15:39
(ведущий программы Владимир Аверин)
Нам так долго говорили, что не хлебом единым жив человек, что о хлебе насущном мы вспоминаем, наверное, реже, чем обо всем остальном, и реже, чем надо бы. Вчера состоялся Госсовет, посвященный проблемам сельского хозяйства. Обсуждаем то, что там было сказано, с Александром Вадимовичем Корбутом, вице-президентом Российского зернового союза, и Александром Анатольевичем Фоминым, председателем экспертного совета Государственной Думы по агропродовольственным рынкам.
— Знаете, что более всего поразило меня? По итогам Госсовета, сказал президент Путин, будет дан ряд поручений, и эти поручения, цитирую, «надеюсь, станут толчком для развития сельского хозяйства». Неужели для того, чтобы развивать ту или иную отрасль, особенно такую значимую для страны, как сельское хозяйство, нужно дождаться, пока соберется Госсовет и пока президент Путин скажет, что это мы должны развивать? Почему у нас сельское хозяйство вспоминают лишь время от времени?
ФОМИН: Вообще проблема села постоянно обсуждается, не только на Госсовете. Вспомните продовольственную программу, которую в свое время ЦК КПСС принимал. Действительно, есть проблема, с одной стороны, снабжения продовольствием населения, а с другой стороны, проблема развития сельских территорий. Мы наконец-то пришли к тому, что стали разделять эти две темы, потому что, когда мы пытались, я имею в виду государство, помогать сельскому хозяйству, чаще всего речь шла о перераспределении бюджетных денег, для того чтобы решать проблемы самих селян. В этот раз наконец-то четко прозвучало: для того чтобы село развивалось, для того чтобы росла конкурентность нашего российского продовольствия, должна быть эффективность. Давайте сразу договоримся, что государство не впрямую дотирует, а через различные рыночные механизмы, которые позволяют, скажем, увеличивать эффективность и увеличивать конкурентоспособность. А что касается социальных проблем, это, безусловно, обязанность и государства, и федеральной власти, и местной, и региональной власти.
— Александр Вадимович, вы представляете Российский зерновой союз, объединяющий производителей зерна прежде всего. С вашей точки зрения, поддержка государства действительно нужна, или пусть отрасль народного хозяйства, как любая другая, сама развивается, по закону рынка сама себя отрегулирует, как и должно быть в рыночной экономике?
КОРБУТ: Во-первых, мы представляем не только производителей, мы объединяем и операторов зерна, и мукомолов, и хлебопеков, то есть у нас достаточно широкий спектр. В этом году нам исполняется 10 лет. И мы так прикинули, что примерно процентов 60 рыночного оборота зерна, процентов 20 производства муки и где-то три четверти экспорта зерна приходится на членов нашего союза. Поэтому я буду говорить не только от производителей, а сразу ото всех.
Вопрос производства зерна очень важен и очень сложен, потому что зерно — это основа и локомотив сельского хозяйства. Часто говорят: себестоимость зерна такая-то, реализация такая-то, вот такая-то доходность. При этом всегда забывают о том, что за счет этой доходности живут все остальные отрасли сельского хозяйства, многие из которых просто убыточны. И здесь вопрос не только в том, что поддерживается, а вопрос — как поддерживается. Основная задача государства — создать мотивацию для расширения производства зерна. В этом случае все будут работать нормально: и мукомолы, и экспортеры, и переработчики, и производители оборудования и так далее. Создать мотивацию. Первое звено — это крестьянин. Это самое слабое звено, потому что оно является первым в технологической цепочке. И вместе с тем это звено самое важное. Государство обязано поддержать производство зерна. Не будет производства зерна — не будет сельского хозяйства.
— Вчера из уст министра сельского хозяйства прозвучала такая цифра: в государственном бюджете на следующий год бюджет сельского хозяйства увеличен на 30 процентов — до 8 миллиардов. Что это значит? Кому пойдут эти деньги? Мы будем закупать зерно из этих денег, или мы будем дотировать сельского производителя, чтобы он мог закупить технику? Как распределять, чтобы это было эффективно?
ФОМИН: Когда мы говорим об участии государства, надо учитывать, что есть государственная поддержка, когда действительно выделяются деньги в какую-то конкретную болевую точку, в первую очередь, еще раз говорю, это социальное развитие села, и есть государственное регулирование рынка. Вот это самый важный момент. В любой стране, даже с очень развитой рыночной экономикой, всегда государство участвует в регулировании продовольственного рынка. Пример очень простой. Просто так давать деньги — мы это проходили совсем недавно. Был фонд льготного кредитования. Деньги раздавались, возвратность — 90 процентов. Перешли к субсидированной процентной ставке. Смысл какой? Кредит берется обычный, а потом государство возвращает две трети процентной ставки. Меньше инфляции получается, выгодно, все понятно. И таких механизмов много. Третий момент. Государство должно выходить на рынок значимого продовольствия, в первую очередь зерна, и участвовать в том числе и бюджетными деньгами, чтобы стабилизировать цену. То есть так называемый сезонный рост. Еще один механизм регулирования, абсолютно рыночный, — так называемые квоты и таможенное регулирование. Для того чтобы, с одной стороны, цены не росли, например, на мясо, и в то же время не задушить своего отечественного товаропроизводителя, мы должны четко понимать, какой объем мяса мы можем произвести, а какой объем мяса нам ввозить. Мы прекрасно понимаем, что сегодня мясо, которое нам ввозят, очень сильно дотируется теми правительствами. И мы должны, с одной стороны, сделать квоту, а с другой стороны, сделать пошлину, которая уравняла бы шансы и дала возможность развиваться нашей отрасли. А то, что касается такого уникального рынка, как регулирование зерна, Александр лучше расскажет, он больший специалист в этом.
КОРБУТ: Я хотел бы сказать одну вещь. Мотивация — это возможность получения дохода. Крестьянин должен знать, что, если он произведет продукт, этот продукт будет востребован и он получит за него справедливую цену. Поэтому государство должно обеспечить ясную и прозрачную цену, причем не только на сегодня, а на перспективу. Одним из механизмов являются интервенционные операции. Вчера появилось это постановление. Откровенно говоря, хотелось бы, чтобы это постановление появилось месяца два с половиной назад.
— То есть еще до сбора урожая.
КОРБУТ: Да. По-хорошему, вообще-то говоря, государство должно сказать интервенционные цены еще в феврале, чтобы крестьянин знал, что, если его производственная программа будет вот такая-то, он сможет произвести столько-то зерна, получит такой-то доход, он тогда сможет взять кредит, получить необходимые оборотные средства, закупить технику, прогнозировать свой бизнес. Он сможет привлечь деньги частных операторов, если частный оператор знает, что цену государство устанавливает вот такую, значит, крестьянин дешевле не продаст. Соответственно, частник тоже может идти к крестьянину предлагать ему свою цену, наверное, чуть выше государственной, авансировать его производство. Тогда у крестьянина создается четкое понятие, для кого, сколько он производит зерна и сколько он может получить прибыли. И в этом отношении, конечно, то, что министр сельского хозяйства Гордеев еще в июне месяце озвучил, что цена на третий класс пшеницы, основную продовольственную пшеницу для производства муки, будет 4 тысячи рублей за тонну, сыграло определенную роль для рынка. Это стало ориентиром для крестьян.
— Вы излагаете очень разумную схему, даже я, человек, далекий от сельского хозяйства, все понимаю. А что же правительство наше, оно не понимает, что так будет лучше для всех? Почему в феврале ничего не говорят?
КОРБУТ: У нас вечная проблема межведомственных согласований. Закон о развитии сельского хозяйства сейчас просто необходим. Его сейчас приняли для рассмотрения, насколько я знаю, на 13 октября. То есть нужны четкие правила игры, законодательно определенные, на какой-то более-менее длительный срок. Сельское хозяйство — отрасль очень инерционная. Там нельзя каждый раз правила игры формировать быстренько и сразу.
— То есть те меры, которые были вчера перечислены: квотирование, пошлины, субсидирование, — это все-таки не то, в чем действительно нуждается отрасль? Закон о сельском хозяйстве определит общую базу и для введения этих моментов?
ФОМИН: Об этом закон и должен говорить. Мы сегодня обсуждаем, вовремя, не вовремя, поздно, не поздно мы приняли постановление. Закон определяет постоянную процедуру. Мы должны придти к такому варианту, если говорить про зерно, чтобы независимо от того, согласовали Минэкономики, Минфинансов, Минсельхоз то постановление, которое принимается ежегодно, не согласовали, был уровень цены определенный, и автоматически вступал бы процесс интервенции: или выброс дополнительных денег, чтобы поднять цены на зерно, или, наоборот, возврат зерна на рынок, чтобы снизить цены.
То же самое в других проблемах. У нас государство еще участвует, например, в сельхозстраховании. Это правильно, потому что риски гораздо выше, чем в любой другой форме страхования, и бюджетные деньги даются для того, чтобы помочь селянину. Но тут та же самая проблема. Мы можем сказать, что в этом году, когда страховать начали, в прошлом году еще озимые страховали, постановление подписали в мае этого года! О каком уровне подготовки можно говорить? И поэтому закон о сельском хозяйстве действительно должен принять правила. Во всем мире, где существует развитое сельское хозяйство, существуют такие законы. Они регулируют и показывают ориентиры. И селяне, и чиновники, и менеджеры крупных компаний должны знать, что все расписано на пять лет, и мы знаем, что в этом году на субсидирование процентной ставки столько-то будет выделено, на сельское хозяйство — столько. Расходы на все отрасли экономики в бюджете растут. Военный, силовой блок мы вообще не трогаем, это святое. Только сельское хозяйство остается на уровне прошлого года. Даже с учетом того, что у нас бюджет крупнее. Будет закон, будет все прописано, тогда уже можно спокойно разговаривать. Не два чиновника между собой, а уже на уровне аграрного бизнеса. И тогда можно говорить о конкурентной среде, и о равном доступе к средствам, которые поступают в сельское хозяйство, и обо всех остальных вопросах.
— Если Россия уже сегодня сделалась экспортером зерна, то, может быть, у нас все хорошо? Несмотря на то, что собирают 16 центнеров с гектара в некоторых областях? А в Западной Европе, мне сказали, есть «клуб ста», в Германии, когда сто центнеров с гектара — это регулярный, многолетний, нормальный совершенно сбор урожая. Если у нас все так плохо и в то же время все так хорошо, что мы поставляем зерно на экспорт, может, и не надо особо стараться помогать сельскому хозяйству?
ФОМИН: Я думаю, надо стараться. Потому что если посмотреть на карту России, то возникает один простой и ясный вывод: Россия обречена быть великой агроиндустриальной державой. Утрата сельского хозяйства — это утрата территории России. Мы обречены быть великими. Мы имеем 13 процентов мировых пахотных площадей. Во всем мире растет, и очень интенсивно, потребление зерна. Мы можем производить и мы будем производить это зерно. Почему нам нужен экспорт сегодня? Потому что если не будет экспорта, то крестьянину опять некуда будет девать зерно. У нас сокращается поголовье скота, соответственно, внутреннее потребление, хлебушка мы с вами не станем есть больше в два раза.
— То есть мы говорим о том, что у нас избыток зерна относительный, не абсолютный.
ФОМИН: Внутренний рынок может еще расти.
КОРБУТ: Внутренний рынок, может, и будет расти. Сейчас началось с птицей. Я думаю, начнется рост свиноводства. Внутреннее потребление будет расти. Но оно должно отставать от производства, мы должны выходить на внешние рынки. И вместе с тем, для того чтобы внутреннее потребление зерна росло, в первую очередь фуражного, потому что продовольственное не может вырасти по определению, необходимо ужесточение квотирования всей продукции животноводства. Это значит — ограничить импорт продукции животноводства: сухого молока, масла, мяса. Мы были последовательными сторонниками введения квот и сохраняем эту позицию. У нас чисто шкурный зерновой интерес. Нам нужно расширить внутренний рынок сбыта. Будет расти внутренний рынок сбыта и будет расти экспорт — будет расти производство зерна. И тогда вот эти 130-150 миллионов тонн, про которые сказал президент, — вполне реальная вещь. В 1978 году Россия собрала 127,4 миллиона тонн зерна, 1978 год — не самый лучший по объемам бюджетной поддержки, если говорить про те исторические периоды. Мы это можем сделать. Сейчас лучшие хозяйства — у нас тоже есть «клуб 100» — получают 35-45 центнеров с гектара в среднем.